Форум » » We all get our hands a little dirty (11.04.2015) » Ответить
We all get our hands a little dirty (11.04.2015)
David Stander: Название: We all get our hands a little dirty Дата, место: 11 апреля 2015 года, Швеция, Стокгольм, дом Купер. Участники: Cary Cooper, David Stander. Описание: неожиданное затишье со стороны Кэри Купер не может быть беспричинным. Но не все так просто, как казалось Дэвиду, когда он решил проведать ее лично.
Ответов - 4
David Stander: В жизни есть несколько вещей, которые я не люблю. И вещи эти – хлорка в бассейнах, настойчивые идиоты и подчиненные, не выходящие на связь в установленный день. Настроение мое было таково, что когда мне сказали, что Купер решила забыть про свои обязанности, я без единого слова купил билет на самолет и уже через несколько часов выходил из Стокгольм-Арланды. Погодка нынче в Швеции ужасная, а у меня, как назло, ни зонта, ни капюшона, ни завалящей шляпы. Такси от аэропорта до района, в котором живет Кэри, стоит как кругосветная прогулка на яхте, и я хитрю: заставляю таксиста думать, что деньги он уже получил. Скорее всего, уже через пару часов это ощущение рассеется, и он даже может заподозрить что-то неладное, но я буду уже вне досягаемости. Не мне жаловаться на память, но в этот раз я явно попал впросак, потому что никак не могу вспомнить, где точно живет нерадивая подчиненная, которой явно надо вправить мозги. У меня нет иного выхода, кроме как высадиться из машины посередине улицы, прямо под неприятный холодный дождь. Отлично, натуральный душ в Стокгольме – именно то, что мне надо. Сидел в теплом офисе в Берлине и прямо мечтал об этом. Пройдя туда-сюда по улице, я ко всему прочему еще и понимаю, что вообще не представляю, где чертов нужный мне дом. Приходится, сцепив зубы, звонить местным санитарам и расспрашивать их. Благо, ребята толковые, так что уже спустя минуту я иду в нужном направлении. – Life is a-a-accidental and... thi-i-ings happen coin-ciden-ta-ally. Never meant to hurt you, never meant to hurt me... but we all get our ha-ands a little dirty. На-на-на на-на, dirty. На-на-на на-на, dirty, – напеваю я себе под нос. Вдали уже виднеется дом Купер, и я автоматически сканирую местность на предмет наличия способных к мышлению объектов. Стоит только мысленному голосу Кэри раздастся в моей голове, как я понимаю, что что-то не так. Не звучат так мысли у людей, у которых все настолько хорошо, что они радостно решают пренебречь своими обязанностями. Отнюдь. Продолжая напевать, я приближаюсь к машине, стоящей на подъездной дорожке к дому, и опираюсь руками о капот. Металл холодит мне руки, но это не самое страшное. Дождь уже промочил меня насквозь: волосы, плащ, костюм и разноцветную гавайскую рубашку – на мне нет ни единой вещи, которую можно было бы считать полноценно сухой. Наверное, именно после таких прогулок люди зарабатывают себе воспаление легких и лежат в больнице. А у меня даже детей нет, чтобы апельсины приносили – какой-то я неподготовленный, однако. – But we all get our ha-ands a little dirty. На-на-на на-на, dirty. На-на-на на-на, dirty, – я замолкаю, когда нахожу взглядом лицо девушки. Я должен выглядеть сурово, но вместо этого скорее произвожу впечатление придурочного водолаза, нежели строгого начальства. Это не мешает мне смотреть на Кэри тяжелым взглядом. Пусть хоть что-то в моем облике будет соответствовать ситуации. Несколько секунд я раздумываю, говорить с ней вслух или мысленно, после чего выпрямляюсь, все еще касаясь кончиками пальцев капота машины. Наверное, лучше вслух. Может, так ей будет проще. – Здравствуйте, фрекен Купер, – достаточно громко, чтобы она меня услышала, произношу я. – Надеюсь, вы никуда не опаздываете, потому что мне придется вас задержать. Я, знаете ли, люблю поговорить о правах и обязанностях подчиненных после приятной прогулки под шведским дождем. Освежает мысли, я бы вам тоже советовал. Я не могу скрыть сарказма и недовольства в своих словах, но тон мой безупречно вежлив, как и всегда. Нет смысла повышать голос на подчиненных, если не знаешь, в чем проблема. А проблема есть, и судя по тому, в каком состоянии я застал Кэри Купер, не из простых.
Cary Cooper: Внешний вид Я до сих пор не верила, что Апоп просто меня отпустил. Ну как просто, со скандалом, но отпустил. Я-то была уверена, что он меня или убьет, или сдаст с рук на руки Гору. В общем-то, на последнее у меня и был расчет, а тут я так просто оказываюсь на свободе. Однако я так просто в это не верила, а потому подсознательно ждала преследования. Поэтому и тянула целый день, хотя план сложился у меня в голове. Я планировала позвонить богу неба и попросить отвезти меня к Калебу. На любых условиях. Хоть мешок на голову, хоть оглушить и довезти – лишь бы знать, что с мальчиком все в порядке. И хотя меня распирало от желания сделать это едва ли не с порога квартиры его братца, я все же терпеливо добралась до дома и поделала кое-какие дела. С работы, как оказалось, меня уволили за прогулы, и в другое время я, безусловно, расстроилась бы, но не сейчас. Калеб и беспокойство за него занимали все мои мысли. Чтобы чем-нибудь себя занять, я забрала из сервиса свою машину, а также занялась стиркой и уборкой. Пожалуй, моя квартира еще никогда такого не видела. И вот теперь я сижу за рулем своего автомобиля, готовая в любой момент сорваться с места. Уютно урчит свежеперебранный двигатель, я нетерпеливо стучу пальцами по рулю, разглядывая экран телефона на подставке. Мне не нужна была бумажка с номером, которую забрал Апоп - эти цифры врезались в мою память навсегда. Я уже было потянулась за мобильным, когда вдруг кто-то резко прикоснулся к стеклу. Расслабленная барабанящим звуком дождя, я настолько не ожидала такого, что закричала. И лишь потом поняла, кто это был. Дэвид... Все очень плохо, успела подумать я прежде, чем переключилась на обдумывание любых хозяйственных мелочей вроде прачечной и автосервиса. Никто в точности не знал, как работает дар Стэндлера, и есть ли в нем ограничения. И если да, то какие. Вот, например, я. Я шведка, а значит, думаю половину времени на этом языке, половину на английском. Я никогда не слышала, чтобы глаза санитаров говорил на шведском языке, но это вовсе не значит, что он меня не понимает. Быть может, для чтения мыслей полиглотом быть не обязательно? И все же в его присутствии я старательно фильтровала свои размышления, стараясь думать только на языке моей матери. Хотя отец-американец, множество друзей по переписке из других стран и особенности работы – все это сделало английский моим вторым родным языком, и иногда я срывалась на него в мыслях абсолютно неосознанно. - Ты напугал меня, - сказала я, открывая дверь с пассажирской стороны. Толку юлить, раз сам Дэвид Стэендлер пришел по мою душу, значит он либо все знает, либо подозревает, а значит, мне нужно вести себя как обычно. И продолжать думать на шведском. Недовольно проследив за тем, как мужчина вливает с себя воду на обшивку моего автомобиля, я вздохнула и заблокировала двери. - Чем обязана? – я все еще решала, рассказывать ли, что была в плену у кеми. С одной стороны, мне хотелось навести санитаров на Апопа. С другой, я не видела в этом смысла – он наверняка уже избавился от той квартиры. Да и я боялась признаться самой себе, что версия кеми затронула какие-то глубокие струнки в моей душе. Вытянувшись, я замерла, пытаясь проанализировать, на каком языке прозвучала в моей голове последняя мысль, но не смогла. Остается надеяться, что шведский, но стоило мне излишне погрузиться в собственные мысли, как шведский сам переходил на английский. Но я продолжала сидеть как ни в чем не бывало, ничем не выдавая своего беспокойства. Я же актриса! И плевать, что Рид считает, что меня можно читать как открытую книгу. - Калеба похитили кеми, - решила я признаться сразу. - Я пыталась найти след, но без толку. Его ищет полиция по всему Стокгольму.
David Stander: Кэри Купер – оперная, мать ее, певица. С прекрасным, пронзительным сопрано. Настолько прекрасным, что у меня аж в ушах зазвенело от чистоты звука, вырвавшегося из глотки моей замечательной подчиненной. Восприняв этот крик баньши как мелодичное приветствие, я вежливо киваю и сажусь в теплую и, самое главное, сухую машину шведки. – У вас замечательный оперный голос, фрекен Купер. Мне следует пугать вас чаще, мы с вами даже можем гастролировать. Я буду прятаться в оркестровой яме и пугать вас, а вы – изливать чудесные звуки на восторженную публику. Великолепно. Мысли подчиненной мне совершенно не нравятся. И даже не потому что они на шведском – в общем-то, я могу это пережить. Так или иначе, при хорошем знании языка практически невозможно говорить на одном языке, а думать на другом; насколько я могу сказать, английский девушка знает прекрасно. Поэтому рано или поздно она сорвется, а мне надо только оставаться терпеливым и делать умное лицо, как будто я понимаю ее этот шведский щебет. Волнует меня другое: темп мыслей, их судорожность и общая хаотичность, предваренная, к тому же, фразой «все плохо». Согласитесь, это настораживает, когда человек сначала думает о том, что все плохо, а потом принимается судорожно обдумывать прачечную с автосервисом (притом, что и с одеждой, и с машиной Кэри все явно в полном порядке), а затем вообще перескакивает на другой язык. Я вскидываю брови, услышав вопрос Купер, и некоторое время смотрю на нее в ожидании, что в ее мозгу сработает какой-нибудь маленький переключатель, и она сама догадается, зачем я пожаловал. Однако этого не происходит так быстро, как мне того хочется, а я не в том настроении, чтобы быть слишком уж терпеливым и терпимым. Взгляд мой превращается в тяжелый и многозначительный, а когда в мыслях собеседницы мелькает упоминание кеми, я к тому же начинаю еще и хмуриться. Вот это уже интересно. Версия кеми? Затронула глубокие струнки в душе? Какая романтика. Хотелось бы мне знать, когда это моя подчиненная умудрилась столь тесно пообщаться с нашими врагами, чтобы успеть услышать некую версию и, более того, даже посочувствовать высказавшему ее. Я тихо хмыкаю, но ничего не говорю. Нет уж, оплошала – так пусть сама рассказывает. Обычно люди от этого чувствуют себя достаточно виноватыми, чтобы с ними было возможно работать. Если бы я сейчас стал вытягивать из нее подробности случившегося, она стала бы защищаться вместо того, чтобы выкладывать все, как есть. – Вот значит как, – со вздохом произношу я в ответ на признание шведки. – Полиция ищет. Превосходно, фрекен, вы, полагаю, вместе с родителями мальчика, заняли полицию Стокгольма делом, которое не представляется возможным для решения простыми людьми, даже обладающими правом на применение огнестрельного оружия. Теперь я предлагаю нам с вами выдохнуть и немного подумать, – я делаю усилие воли, чтобы слегка смягчить свой тон. – Полиция начинает поиск человека, даже ребенка, только после двух суток его отсутствия. Следовательно, Калеб находится в плену у кеми время, превышающее сорок восемь часов. Что случится, если доблестные полицейские окажутся достаточно удачливыми, чтобы определить местонахождение мальчика? Предположим, что кеми нужен Калеб, поэтому они не хотят, чтобы его забрали обратно. Вероятность того, что полиция Стокгольма не досчитается части своих сотрудников, возрастает в разы. А теперь ответьте мне на вопрос, фрекен Купер: какой чудесной моделью логического мышления вы пользовались, когда решали, следует ли обратиться к своим соратникам за помощью или нет? Вы предполагали, что я или кто-либо еще из санитаров откажет вам в помощи? Я полагаю, что вы достаточно разумны, чтобы понимать, что спасти мальчика в одиночку вам, при всех ваших способностях, будет если не невозможно, то чрезвычайно трудно. Даже в условиях стрессовой ситуации, в которой вы сейчас находитесь, вы могли сообразить, что обратиться за помощью к тем, кто действительно может помочь, нужно как можно быстрее, – я делаю небольшую паузу в своем монологе, чтобы дать собеседнице осмыслить все услышанное. – Учитывая, что вы этого не сделали, я предполагаю, что у вас были некие мотивы, чтобы не обращаться к нам. Возможно, вы предположили, что у кеми мальчику будет лучше, – я усмехаюсь. – Возможно, вы боялись, что совершили слишком большую оплошность, позволив врагам выкрасть его, и хотели все исправить до того, как об этом узнаю я. Фрекен Купер, скажите честно: я похож на человека, который даст врагам спокойно красть детей ради Бог знает каких целей и не сделает все возможное, чтобы вызволить ребенка из плена террористов? И что, по-вашему, мне важнее: моральная и физическая сохранность Калеба или какие-то там оплошности, которые уже в любом случае принадлежат прошлому? Калеб – безумно ценный ребенок, и потерять его или, тем паче, увидеть его на стороне врага мне бы очень не хотелось. Однако я знаю, что Кэри не любит подобной расчетливости в отношении детей, а потому о ценности мальчика для санитаров говорить не стал. Вместо этого я обратился к более человеческим чувствам, памятуя о привязанности Купер к Калебу, и говорил вполне искренне. Серьезно, я не люблю, когда крадут детей. Это похоже на трусость: выкрасть того, кто не может толком защититься в силу слишком юного возраста. Кажется, наши враги вконец обалдели.
Cary Cooper: Дэвид говорил и говорил, а в моей голове вертелась легкомысленная детская песенка – причем абсолютно без моей на то воли. Я пыталась избавиться от нее, опасаясь, что мужчина заподозрит, будто бы я специально «забиваю эфир» всякой чушью, но почему-то песня, которую мы с мамой пели, когда мне было года три, все звучала и звучала. Här kommer Pippi Långstrump tjolahopp tjolahej tjolahoppsansa. Här kommer Pippi Långstrump ja, här kommer faktiskt jag. - Я не могла, - ответила я, старательно отмахиваясь от прилипчивых напевов. Хотя в глубине души я была рада этой назойливости простенькой мелодии. – Меня вроде как тоже… похитили. И я только недавно сбежала. Как раз собиралась тебе позвонить, - я продемонстрировала телефон в своей руке. Правда, звонить я собиралась не ему, но эта мысль старательно была оформлена на шведском, так что я надеялась, что пройдет это мимо ушей начальника. Хотя черт его знает, может он и понимает все? Вздохнув, я начала говорить, рассчитывая, что за собственным словесным потоком мысли мои будут заняты исключительно историей, а мысли Дэвида – моими словами, а не более глубокими вещами. – Меня похитил один из кеми – Апоп. Я думаю, это было сделано как раз затем, чтобы я не помешала им. Я собиралась встретиться с Калебом, как и каждый вечер – мы же работаем над его способностью, ты же знаешь. Но этот парень устроил аварию для такси, в котором я ехала, предложил подвезти, а потом и забрал. Я десять дней была у него прежде, чем смогла убежать. Он как-то забыл закрыть дверь, когда уходил. В смысле закрыть закрыл, а запечатать способностью забыл. А я же умею замки взламывать, помнишь, я тебе говорила когда-то? – я тараторила, полностью погруженная в рассказ. Говорила вдохновенно и с придыханием, мыслями будучи только в нем. Я очень живо представляла себе то, о чем говорила в картинка, так что не прикопаешься. У меня действительно богатое воображение, и я легко могла сама поверить в собственный рассказ. – Я и сбежала. И вот, убедившись, что за мной никто не следит, я попыталась найти Калеба, хотя будучи еще у кеми догадалась, что он у них. Да он и не спорил с этим моим утверждением. Господи, как же я запуталась. Я ненавидела кеми всей душой – за то, как поступил со мной Сет. Но и санитаров я побаивались. Некоторые их методы были слишком… радикальны для меня. Да и в принципе, в словах Апопа слышалась определенная логика. Я ведь была склонна верить скорее ему, чем тому же Дэвиду. Да и как вообще можно доверять человеку, который копается в твоих мозгах? – я смотрела на главу санитаров прямо. И хотя я не знала наверняка, слышал он эту мысль или нет, стыдно мне за нее не было.
полная версия страницы