Форум » Game arhive » Did you miss me? (апрель 2014) » Ответить
Did you miss me? (апрель 2014)
Victor Jameson: Название: Did you miss me? Дата, место: апрель 2014, Принстон, США Участники: Элиан Дюваль, Ра Описание: Мы отвечаем за свои поступки, прошлого не вычеркнешь. Оно не исчезло оттого, что вы поселились в вымышленном мире и делаете вид, будто вчера родились. ©
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Eliane Duvall: Он ничего не ответил про комнату, впрочем, не говоря и «нет». Потому-то я и помалкивала, не повторяя свой вопрос. Я не сомневалась, что он все прекрасно понял и теперь лишь тянет с ответом. Наверняка думает о том, насколько это правильно и как будет выглядеть со стороны. Что ж, от слухов тут точно никуда не деться. И даже если бы испросили разрешения у ректора, да заключили договор аренды по всем правилам, все равно бы все болтали, что мы спим. Потому что хоть никому не говори об этом, а уже через неделю наверняка весь Принстон будет знать о том, что студентка колледжа живет с преподавателем. Отношения подобные у нас строго пресекались, так что, наверняка, предлагая мне снимать у него комнату, Виктор наживает проблемы, в первую очередь, самому себе наживает серьезные проблемы вплоть до увольнения. Но едва ли его волновало, похоже. Наверняка он с легкостью начинает новую жизнь в новом месте, как и я сама. Когда живешь так долго, ко многим вещам относишься проще. Если не получится в одном месте, всегда можно попробовать еще раз в другом. - Никогда не любила чай с молоком, - прокомментировала я его рассказ о сложности выбора чая для коренного англичанина. Только он наверняка такой же англичанин, как и сын посла в Египте, так что я не оценила сложностей жизни. Эх, черствая я. А дальше наш разговор стал более откровенным, да еще и на родном мне языке. Я будто бы почувствовала себя в родной стихии. Немного отодвинувшись от стола, чтобы якобы было удобнее, я закинула ногу на ногу, оголяя бедро в чересчур коротком платье. Знала же, что взгляд мужчины не может не скользнуть по нему. - Можно подумать, слухи не пойдут при таких условиях, - усмехнулась я в ответ на его признание. Вообще это было довольно предсказуемо, но мне все равно понравилось. – И зачем ты мне помогаешь? В том, что он на меня запал – снова! – я ни минуты не сомневалась. Едва ли он каждой своей студентке, у которой возникла проблема с жильем, предлагает пожить у себя. Мои-то мотивы были понятны (хотя и не моему бывшему мужу). А у него же в голове наверняка была какая-то своя логика, по которой он определял свои поступки. И я хотела знать, было ли в его предложении виной только интерес ко мне или что-то еще. Виктор задал встречный вопрос, и я усмехнулась. Он хотел ответа на вполне ожидаемый вопрос, но я не собиралась ему помогать. Так что, немного помолчав, будто бы я размышляю над ответом, я произнесла: - Нет, - и коротко рассмеялась, заметив его немного удивленный взгляд. – Ты и сам знаешь ответ, было бы скучно выложить тебе все на блюдечке с голубой каемочкой. Так что, профессор, чему-то вам придется научиться у своей студентки. Но так как мы договаривались откровенность на откровенность, то я скажу какую-нибудь правду… - я задумалась. – За время нашего знакомства я соврала я вам лишь однажды, - сделав театральную паузу, я продолжила. – Когда рассказывала про ваших поклонниц-профессоров. Я не назвала имен, потому что я понятия не имею, кто они, а не потому, что берегу их чувства, - увидев реакцию мужчины, я с трудом удержалась от смеха, ограничившись лишь вежливой улыбочкой. – Так что, когда вы мне покажите комнату? – как ни в чем не бывало, спросила я. Еще и на английском.
Victor Jameson: - Ты и сама знаешь ответ, - повторил я за ней и улыбнулся. Чем больше мы общались, тем сильнее было чувство ее исключительности. Она действительно была умна для своих лет. И очень красива. Не знаю нарочно ли она надела сегодня это платье, но оно определенно работало, и куда более эффективно, чем декольте Стейси. Потому что мне стоило немалых усилий не смотреть на ноги Элиан больше, чем это было бы приличным. К тому же, я не хотел вот так сразу сдавать все позиции и падать к ее ногам, как бы сильно они не были того достойны. - Мы конечно же могли бы никому об этом не говорить, - вздохнув, я в задумчивости отвел взгляд в сторону, изучая корешки выставленных на полке книг. – Это было бы волнующе, наверное. Как в классическом французском романе. Только вот едва ли эта тайна продержалась бы долго. Мне, впрочем было все равно, даже не смотря на то, что меня вполне могли уволить. Заполучить обожание всего преподавательского состава крупнейшего университета США и с треском вылететь с должности за совращение студенток – это, пожалуй, подвиг, достойный великого Ра. Долгосрочная научная карьера меня не интересовала уже потому, что дожить до почтенных седин профессору Джемисону было не суждено, так что, взвесив все «за» и «против», я вынес окончательный вердикт: - Я освобожусь примерно через час. Если тебе это подходит, можем встретиться у преподавательской стоянки. Или я заеду за тобой на выходных. Кто бы мог подумать, что мое практически отчаяние выльется в такую победу. Маленькую, но важную. Если Элиан будет жить у меня, я хотя бы буду ее видеть каждый день. Все лучше, чем ждать ее появления на занятиях. И тогда, может быть, я разгадаю кто она такая. Если она жрица, то ничего удивительного, что добивается места в моем доме. И даже если так, то лучше уж держать ее при себе. Но куда больше меня беспокоило смутное, но все более крепнущее чувство, что мы знакомы. Все упирается в то, что за последние двадцать лет я ее встретить не мог, но этот довод начинал терять свою силу. Даже ее лицо казалось мне смутно знакомым. Она конечно могла быть потомком кого-то знакомого мне, унаследовала черты. Надеюсь, что потомок она не мой. Неудобно бы вышло… Поймав себя на том, что пристально разглядываю лицо Элиан, я вздохнул и снова заговорил: - Ну так что? Мне нужно отлучиться на совещание, а после я весь твой.
Eliane Duvall: - По моему опыту, - начала говорить я, вслед за Виктором переводя взгляд на книжный шкаф и изучая названия, - слухи в этом университете распространяются быстрее, чем тебе кажется. Ты еще только чихнул, а на другом конце студенческого городка тебе уже говорят «будь здоров». Так что о том, что я живу у тебя, все узнают раньше, чем я перевезу свои вещи, - я усмехнулась. – Но репутации студентки мнимый секс с преподавателем не повредит, а вот тебе следует поберечься от подобной славы, - впрочем, я бы сильно разочаровалась, если бы мужчина вдруг озаботился тем, что подумают о нем окружающие. В конце концов, когда живешь так долго, начинаешь наплевательски относиться к мнению окружающих. Я не знала, конечно, сколько точно лет моему бывшему мужу, но полагала, что до этой нехитрой истины он тоже должен был дойти. Все умирают вокруг, а потому какая, в сущности, разница, что скажут о тебе? Всегда можно начать новую жизнь в новом месте. Впрочем, я что-то расфилософствовалась, да и мужчина недвусмысленно давал мне понять, что разговор окончен. Мило улыбнувшись, я встала со стула, глядя на собеседника сверху вниз: - Меня устраивает первый вариант. Увидимся через час, - развернувшись, я быстрым шагом покинула его кабинет, не оборачиваясь. И лишь оказавшись в коридоре, я ненадолго замерла, ловя свое отражение в оконном стекле. Что ж, мне удалось подобраться даже ближе, чем я сама думала. Заходя к нему в офис, я планировала что угодно, но явно не тот факт, что вдруг переселюсь к нему. Прямо-таки двойная польза: и к бывшему мужу поближе и на аренде сэкономлю. Едва ли он возьмет с меня больше, чем я платила за комнату. Да и Виктор более приятный сосед, чем долбанутая Стейси с еженедельными приступами ПМС. Последний час я пошаталась по зданию университета, болтая со знакомыми, потом успела выпить кофе в кафетерии в вестибюле. Делать было решительно нечего, а потому я старательно подгоняла стрелку часов. И даже не опоздала. Наоборот, пришла даже раньше. Найдя глазами машину профессора, я запрыгнула на капот – разумеется, убедившись, что он чистый предварительно. Устроившись на нагревшемся за день на солнце металле поудобнее, я достала смартфон, намереваясь пока поставить рекорд в дурацких Angry Birds. Примитивнейшая игрушка подчас отлично убивала время, а большего от нее и не требовалось сейчас. Хотя стоило Виктору подойти чуть поближе, я тут же спрыгнула с капота, убирая телефон в сумку. - Вы опоздали на четыре минуты, профессор, - мило заметила я. Парковка была почти пустой, так что едва ли наше позднее свидание могло бы вызвать у кого-то особый интерес. А потому я спокойно стояла напротив него, размышляя, когда же на него дойдет, наконец-то. – Ну что, поехали?
Victor Jameson: Думаю, не стоит отдельно упоминать, что конца совещания я еле дождался. Правда, мне даже удалось уловить суть происходящего и вообще проявить себя весьма заинтересованным в общем деле. Вдохновенным даже собеседником. Не смотря даже на то, что обсуждались совершенно бесполезные бюрократические моменты, которые я терпеть не могу. Весь кайф от работы убивает гора бумажек и миллион правил по их заполнению и срокам сдачи. Я вообще сомневаюсь, что до конца постиг эту науку, так что если мне и суждено вылететь с работы, то из-за того, что посеял заявления или забыл сдать учебный план, а не из-за легенд о совращении студенток. Кстати о студентках, к моменту, когда я вышел на улицу, я даже почти уверился, что раз Элиан – не моя студентка, и я не веду у нее ни одного предмета, то преступления мои не будут столь тяжкими. Ну, хотя бы в чисто этическом плане, на ее оценки-то я не влияю. Я опасался, что она не дождется или просто передумает, но едва вырулил к стоянке, увидел ее сидящей на капоте моей машины. Было что-то трогательное в этой ее фамильярности. Нет, она всегда была вежлива, но вела себя так, будто мы давно знакомы. Может быть, в этом ее поведении и крылось мое смутное чувство, что я ее знаю? - Профессор не опаздывает, он задерживается, - улыбнулся я, и, подкинув ключи в ладони, открыл перед Элиан дверцу со стороны пассажира. Закинув портфель на заднее сидение, я сел за руль и завел машину. Хорошо, что у меня сигнализация не срабатывает от одного прикосновения к машине. А то преступление было бы раскрыто еще до его совершения. Что бы ни подразумевалось под «преступлением»… - Иногда мне кажется, что я тебя сто лет знаю, - усмехнулся я и поймал взгляд Элиан в зеркале заднего вида. И то ли собственные слова так впечатлили меня, то ли увидев одни ее глаза, я даже как-то вздрогнул внутренне – кажется, она действительно знакома мне. Будто давно забытый сон, или… скосив глаза на сидящую рядом девушку, я снова уверился, что не мог знать ее раньше. Если только она не долгожитель вроде меня, что крайне маловероятно. - Обычно студенты не сидят на капоте моей машины, дожидаясь меня с работы. Я искренне надеялся, что это не прозвучало упреком. Просто мне хотелось вывести ее на чистую воду, не выглядя при этом подозрительно. В чем «чистая вода» заключалась – я и сам не знал. И это-то и было самой большой сложностью. Не спросишь же «а мы случайно с тобой не встречались лет пятьсот назад? Может быть ты была моей женой? У меня их, знаешь ли, много было». К тому же, до сих пор я был уверен, что всех их помню. А теперь вот как-то усомнился. И почему я вообще подумал о женах?..
Eliane Duvall: Я лишь усмехнулась на фразу Виктора про то, что преподаватель де «задерживается». Впрочем, это все детали и лирика, тем более, что он уже открыл передо мной пассажирскую дверь — мне оставалось лишь проскользнуть внутрь. Благодарно улыбнувшись за манеры моего спутника, я села в кресло и пристегнулась. Пока мужчина обходил машину, я опустила солнцезащитный козырек и взглянула в зеркало. Убедившись в том, что мое отражение меня полностью устраивает, я убрала козырек на место и поймала взгляд водителя в зеркале дальнего вида. Заметив, как он вздрогнул, я улыбнулась максимально невинно, смотря на него уже без помощи отражения. - Ага, все триста лет, - иронично подхватила я. Но сердце предательски забилось чуть чаще. Он не вспомнил, но он уже что-то чувствует. Я кажусь ему знакомой. Вроде бы и злиться должна, ведь совсем он меня с ума сведет с этим своим «помню-не помню», вот только мне хотелось, чтобы он вспомнил. Я ловила себя на мысли, что начинаю фантазировать, что было бы, если бы он меня тогда не бросил. Наверное, я бы и не узнала о своей способности. Или узнала, но чуть позже. Интересно, а я тогда постарела бы сильнее? Сейчас я навеки замерла именно в том возрасте, когда впервые умерла. Ну, примерно в том возрасте, конечно. Погрузившись в свои мысли, я даже не сразу заметила, что Виктор смотрит на меня в ожидании ответа. Торопливо прокрутив в голове его последнюю фразу, я улыбнулась как ни в чем не бывало: - Рискну предположить, что обычно ты не предлагаешь студенткам с тобой жить, - не мудрено, что у него возникло чувство знакомости. Я себя вела уж больно свободно. Хотя едва ли он сможет провести параллель между мной и своей бывшей женой Бланш. Да, я выгляжу абсолютно так же, как и три века назад, но между мной тогда и мной сейчас даже не разница — пропасть. - Если предлагаешь, то не буду я тебя больше ждать на капоте. Я заметила, что Виктор даже не включил музыку. Было ли дело в том, что он ее просто не любит, или в том, что сейчас он предпочитает говорить со мной, я не знала. Я отлично знала Виктора де Клермона, но понятия не имела, что представляет из себя Виктор Джемисон. Конечно, он изменился куда меньше меня — несравнимо меньше. Но современная жизнь накладывала отпечаток на любого из людей. Так что я не знала, какие у него есть привычки, чем он живет сегодня. Я чувствовала себя какой-то маньячкой, желая узнать как можно больше о моем бывшем муже. Но что я буду делать с этой информацией — я просто понятия не имела. С одной стороны, хотелось заставить его испытывать хотя бы толику той боли, что пришлось пережить мне. С другой, все это дело давно минувших дней... Ехали мы не особо долго, и, в конце концов, Виктор припарковался у небольшого коттеджа. Домик был настолько уютненький и чистенький, будто сошел с листовки с рекламой какого-нибудь агентства недвижимости. Так и хотелось нарисовать рядом счастливую семейную пару, парочку детишек и собаку. - Не дом, а американская мечта, - фыркнула я, выходя из машины с помощью Виктора. Появилась мысль, что мы оба, абсолютно не задумываясь, вели себя так, как и положено по этикету. Мужчины сейчас были вежливы лишь в рамках флирта, а женщины стремились к самостоятельности. С них же двоих хоть учебник по правилам хорошего тона пиши. - Ты точно не женат? А то вдруг твоя жена внезапно найдет у себя в доме молодую студентку, я бы не хотела быть свидетелем этой сцены, - я коротко рассмеялась и заправила прядь волос за ухо. - Окей, - совсем по-американски произнесла я, - сгораю от любопытства, - добавила я, имея в виду, конечно, мою комнату.
Victor Jameson: Самое забавное, что мог ведь и все триста знать. Но есть одна неувязочка – вероятность, что Элиан такая долгожительница крайне мала. Даже странно, я столько всего повидал в этом мире, столько знаю о том, о чем никто из простых смертных не подозревает, а поверить в это маленькое совпадение все равно сложно. - Я же все еще работаю в университете, - пожал плечами я, полагая, что это самый емкий ответ. Предлагал бы я студенткам жить со мной на регулярной основе, это было бы уже всем известно. И, ясное дело, вылетел бы я с работы быстрее пули. Будто если бы я решил, что кто-то для меня действительно важен, перспектива лишиться работы меня бы остановила. «Выходит, в случае с Элиан я так решил». Я снова покосился на девушку и дальше, в общем-то, вел машину относительно молча. Какой бы ни была работа, едва ли она имела для меня большую ценность, чем что-то вроде спортивного интереса. Тем более, такая, как эта. Мне случалось проворачивать кое-какие дела чисто для наживы, ну и, конечно, интереса ради, но это явно был не тот случай. Мне просто было интересно примерить на себя костюм преподавателя. Как долго я буду его носить? Пока не надоест. Домик и правда был такой милый, что зубы сводило. Он был рассчитан на преподавателей, образованных людей средних лет, которые, как правило, уже успевали обзавестись семьей. То, что я еще не успел – это прецедент, достойный внимания, конечно. Странно, что еще никто не успел на этот счет пошутить. А ведь к этому моменту меня успели навестить аж трое кеми, что тоже, впрочем, прецедент… может быть, и правда что-то зашевелилось. Может, и правда грядут перемены? О высоком, правда, думать не хотелось. Выпустив из машины Элиан, я остановился у ее плеча и с интересом, закусив нижнюю губу, наблюдал ее реакцию. - О, не волнуйся, она понимающая женщина, - усмехнулся я, и, как ни в чем не бывало, отправился ко входной двери, на ходу вытаскивая из кармана ключи. - На самом деле я был бы даже рад соседу. Дом новый, просторный, и здесь бывает… одиноко, - с этими словами я распахнул входную дверь и впустил Элиан в дом. Я показывал ей в общем-то все комнаты, через какие мы проходили – столовая, гостиная – просто называя их назначение. На втором этаже было две спальни и кабинет, до которого мы не дошли. - А вот и она, - произнес я, остановившись у двери. – Твоя комната. Если решишь остаться, конечно. Я бы предложил закрыть глаза, и все такое, но, кажется, это слишком киношно. Так что… Открыв дверь, я жестом пригласил Дюваль войти. Довольно просторная комната, большое окно. Отделка нейтральная, но, думаю, предполагалось, что это детская – здесь было светло и уютно, в углу письменный стол даже, из этих, оборудованных под компьютер. - Вуаля. Ну как тебе? Если случайно обнаружишь здесь женские вещи, не спеши с обвинениями, у меня гостила сестра недавно.
Eliane Duvall: Я улыбнулась, но ничего не ответила, позволяя завести меня в дом. Интересно, а что сделала бы Стейси на моем месте? Наверняка трахнула бы несчастного Виктора прямо... да хоть на этом вот коврике. А потом быстренько примерила бы его фамилию к себе. Интересно, а влюбись он в нее, через сколько бы сбежал? Фыркнув своим мыслям, я покорно шла за хозяином дома, осматривая все комнаты, которые мне показывали. Домик был до тошноты милым. Все такое правильное, такое чистенькое. И в то же время, какое-то нежилое. Такие домики пачками продавались и сдавались в любом пригороде США, в них заезжали дружные семьи с двумя-тремя детьми и собакой. Но здесь жил одинокий преподаватель, который от своего лютого одиночества зазвал студентку к себе жить. - А у тебя не будет проблем в университете? - поинтересовалась я, заглядывая в отведенную мне комнату. Такая же милая и ни о чем, как и все в этом доме. Хотя здесь это проявлялось сильнее всего — спальней явно не пользовались. Во всем же доме кое-где можно было заметить следы Виктора. То забытый журнал, то коробка из-под пиццы, то стакан из-под молока. Он был явным неряхой, но при этом не до жути бардачным, а как-то... мило, что ли? Хотя это во мне наверное бывшая восторженная жена говорит. - Потому что меня все устраивает, готова въехать хоть прямо сейчас, - я улыбнулась. Въехала я тем же вечером, причем мужчина помог мне с вещами, чем едва не вызывал сердечный приступ к Стейси. Я не сомневалась, что вскоре слухи о наших горячих отношениях поползут активно, но мне было в сущности плевать. Даже если мы оба вылетим из Принстона — подумаешь. Виктор явно уже от меня просто так не исчезнет. Он заинтересован, а от заинтересовавшей женщины просто так не сбегают. Так что мы загрузили мои вещи в комнату и сели пить чай, обсуждая ценовой вопрос. По сути, арендная плата была до неприличия скромной, но обсудить ее все же следовало. Ибо бесплатно жить — это уж точно попахивает горячими отношениями. А так все строго и по-деловому. Тем же вечером я кое-как раскидала вещи, приводя комнату хоть немного в жилое состояние и, приняв ванну, сразу и уснула. Причем уснула, едва моя голова коснулась подушки, а проснулась уже с будильником, причем в той же позе, как и заснула. Вставать мне было лень, дикое желание прогулять не отпускало, но я хотела еще застать с утра моего новоявленного сожителя. А потому, широко зевнув, я выползла из комнаты в том же, в чем и спала: в пижамных штанах, короткой майке, лохматая и с плохо открывшимися после сна глазами. На кухне я еще какое-то время возилась с кофеваркой, пытаясь понять, как работает это адовое изобретение, попутно прислушиваясь к происходящему наверху. Судя по хлопающим дверям, мужчина уже встал. Ну и отлично. А я хочу кофе. Налив себе большую кружку — Виктора, так как свою посуду я еще не распаковала, - я еще раз широко зевнула и запрыгнула на стол. Как раз в этот момент в кухню зашел мой дражайший бывший супруг. - Доброе утро, - я улыбнулась и, обняв кружку руками, вдохнула запах кофе. Помнится, в бытность нас супругами, я с утра наводила марафет прежде, чем выбраться пред ясные очи супруга. А сейчас сижу на столе в столь домашнем лохматом виде. - Можно я сегодня прогуляю, профессор? А я вам за это ужин приготовлю, - я усмехнулась.
Victor Jameson: Внешний вид Даже если бы мне было необходимо спать ночами, вряд ли я бы заснул. Элиан была не особенно общительна вечером – видимо, устала, и я не стал ее тревожить. Тем более, что не знал о чем говорить. Все, что можно было обсудить, мы вроде как обсудили пока перевозили вещи или позже, собравшись за столом, теперь я был наедине с собой, на долгие восемь часов. Даже хорошо, что спать мне не нужно, иначе на следующий день я мучился бы от жестокого недосыпа. А так, взял пачку работ и сел за их перечитывание, снова и снова, впрочем, мыслями возвращаясь к Элиан, прислушиваясь к ней, мирно спящей за стенкой. Учитывая то, что нас видела Стейси и ее реакцию на все это, мои проблемы почти наверняка не заставят себя ждать. Я очень надеюсь, что девушка окажется не настолько глупой и мстительной, чтобы в придачу ко всему насочинять обо мне баек. Какими бы нелепыми они ни были, когда речь идет о домогательствах, мужчинам не верят никогда. Меня по-прежнему не особенно пугала перспектива лишиться должности, пусть даже таким образом, но я боялся, что наши с Элиан пути разойдутся. Едва начало светать, я потянулся, выключил настольную лампу и растянулся на кровати. После ночи за столом ощущение было непередаваемое. Я вслушивался в пение первых птиц, в звуки улицы. Здесь было тише, чем в городе, но все же за эти рассветные часы успело проехать несколько машин. А потом проснулась Элиан – я слушал ее перемещения по комнате, услышал как негромко она закрыла за собой дверь и спустилась вниз. Решив, что и мне пора бы вставать, я отправился в ванную. Поспешно, и в то же время тщательно выполнив все гигиенические процедуры, я остался вполне доволен своим отражением в зеркале. Гладко выбрит, сохнущие на глазах волосы привычно растрепаны, улыбка шире, чем обычно. Спустился я на кухню, впрочем, в свободных домашних штанах и растянутом домашнем джемпере. В нос тут же ударил сильный кофейный аромат, но увиденное буквально пригвоздило меня к месту. Дело было не в том, что в таком виде я видел Элиан впервые. Дело было в том, что было это далеко не впервые. Догадка, последние дни вертевшаяся где-то в мозгу, теперь предстала с почти жестокой поутру четкостью и остротой – Бланш. Могла ли это быть она, или всего лишь фантастическое сходство? Не знаю почему именно этот заспанный вид заставил меня прозреть, ведь моя милая Бланш крайне редко позволяла видеть себя такой, если только я сам ее не будил. Если бы еще я спал по ночам… но я не спал. Порой я просто смотрел как спит она, запоминая черты в малейших деталях. Так почему же не узнал ее сразу? Почему не вспомнил? Потому что моя память не так хороша, как хотелось бы. И потому что Элиан разительно отличалась от Бланш во всем, кроме внешности. - Доброе, - после неловкой, угрожающе затянувшейся паузы, выдавил из себя я, моргнул наконец и старательно улыбнулся. И что мне ей сказать? «Извини, мы с тобой случайно не женаты?» Осторожно пройдя к кофеварке, я налил себе еще горячего кофе. Затем, сжав в руках кружку, снова взглянул на Элиан. Чем больше я на нее смотрел, тем больше видел в ней Бланш. Она могла бы быть ее правнучкой – почему нет? Или, не дай бог, и моей тоже. Но детей у нас, к счастью, не было. - Думаю, из солидарности с коллегами я должен настоять на том, чтобы ты сейчас же отправилась собираться, - улыбнулся я. Кажется, мне удалось оправиться от первого шока и взять себя в руки. Правда, я еще не решил что делать с этим открытием, но теперь-то я ее точно не отпущу от себя. - Но какая солидарность, когда тебе обещают ужин?
Eliane Duvall: Едва Виктор зашел на кухню, так замер на месте, будто бы споткнулся. При этом совершенно в характерном удивлении пялясь на меня. Скептически отпив кофе, я нахмурилась: - Что? Я так плохо выгляжу? - я опустила взгляд на майку и одернула ее в попытках прикрыть живот, но вышло плоховато. - А чего ты ожидал увидеть, съезжаясь с девушкой, которая не старается с утра наводить марафет лишь потому, что она с тобой спит... ой, простите, состоит в отношениях, - на этих словах я мило улыбнулась, замолкая на время, пока мужчина нальет кофе. Пока он этим занимался, я предпочла провести ревизию кухонного шкафчика, находившегося прямо за моей спиной. Чуть отстранившись, я открыла его, копаясь в его недрах. Обнаружив шоколадные вафли, я достала их и провела ровно такие же махинации, чтобы закрыть дверцу. После чего бодро захрустела находкой. К тому моменту, когда я съела одну вафлю, Виктор вроде бы пришел в себя и вел себя теперь как обычно. - Ты соблазнился быстрее, чем я думала. Придется сказать правду, - я вздохнула. - Я не умею готовить, - отставив кружку и отложив вафли, я спрыгнула со стола, отряхивая штаны. Мне понадобился один шаг, чтобы подойти к мужчине вплотную. Внимание мое приковала дырочка на растянутом домашнем джемпере, и я задумчиво протянула руку, засовывая в нее палец. Ноготь коснулся кожи моего дражайшего, и я усмехнулась. От сцены этой веяло таким домашним теплом и уютом, что и не верилось, что прошло столько лет. Ковыряя несчастную дырочку, я думала о том, что впервые так близко к нему с момента, когда он целовал меня на прощание. Он ехал к сестре на месяц-другой, а целовал так, будто бы знал, что никогда меня больше не увидит. Теперь-то я, конечно, знаю, что так все и было. Но сколько я была готова отдать за то, чтобы вот так же стоять сейчас рядом с ним? Даже жалко, что все так изменилось... Я подняла голову, глядя на Виктора снизу вверх. Оставив дырочку в покое, я опустила руки и, прищурившись, перенесла вес с носков на пятки. Босым ногам на полу было прохладно, поэтому я и раскачивалась, но отойти в сторону было выше моих сил. Мне было невыносимо видеть его так близко, но не чувствовать. Будто бы я все еще стою на том утесе и в предсмертном бреду мне пришло это видение. - Но есть предложение получше, - произнесла я, улыбаясь и силой возвращаясь в реальный мир. - Ты тоже прогуляешь, и мы понаслаждаемся обилием слухов о нас, которые, без сомнения, уже пустила Стейси. А ему хоть раз приходило в голову, что обычно студентки с преподавателями так себя не ведут? Или, быть может, он узнал меня давно, просто не может поверить в это? Или узнал только что — вон как встал столбом при входе на кухню? Что делать дальше, я не знала, а потому импровизировала. Чего я хотела добиться этим разговором? Уже не знаю. Просто поймала себя на мысли, что мне любопытно, влияют ли на меня его поцелуи так же, как и века назад. Можно, конечно, проверить... Я облизнула пересохшие губы и, склонив голову к правому плечу, задумчиво посмотрела на Виктора.
Victor Jameson: - Нет, просто напомнила кое-кого, - ответил я, уткнувшись взглядом в чашку, лишь бы не смотреть как она поправляет майку. Если был хоть какой-то шанс, что это Бланш, она должна понять о ком я говорю. В том, что она меня помнит, отчего-то не было сомнений. Еще бы, она с самого начала вела себя ненормально для студентки. В каждой мелочи, взять хотя бы это лазанье по шкафчикам, будто она у себя дома. Не то, чтобы я был против, но разве ей не полагалось стеснительно спрашивать разрешения, вместо того, чтобы по-хозяйски орудовать в доме, в который только вчера въехала? И объяснения, что мол она глаз на меня положила, недостаточно. Новое открытие же отлично все объясняло. За исключением пары нюансов – Бланш бы никогда себя так не вела, да и не Бланш это. Не Бланш ведь? - Мне начинает казаться, что ты поставила себе целью вышибить меня с работы, - улыбнулся я, впрочем достаточно хитро, чтобы не заподозрить в этих словах упрека. Хотя, наверное, он там был. И, наверное, это и было ее целью. Если это Бланш. Нет, лучше не привязываться к личности той, восторженной, послушной, благочестивой Бланш. Если это брошенная мной жена, то логично предположить, что увидев меня спустя годы, она решит отомстить. Если бы еще меня волновала моя работа. Ну, хотя бы волновала больше, чем близость Элиан ко мне. Чем ее тонкий палец, нашедший единственный путь к коже через свитер. По телу тут же пробежали мурашки, и я тихо вздохнул, не сводя с нее глаз. Сейчас, кажется, даже в ее взгляде промелькнуло что-то знакомое, давно забытое. Если предположить, что это она, моя вдова, то представить сложно, что она почувствовала, увидев меня. Бланш любила меня так чисто и искренне, что, кажется, я сам заражался этим чувством, возвращая ей его сполна. Должно быть, моя смерть была для нее ударом, но это было необходимое зло. Правда, если она дожила до настоящих дней, то, выходит, это было злом неоправданным и ненужным, а оттого еще более жестоким. Наверное, это не могло не изменить ее. Это и сотни лет, прожитые неизвестно как с тех пор. И что же, вот она, стоит передо мной, такая же юная, как тогда, когда я ее оставил? Может быть, это просто способность? Бессмертие, или что-то вроде того. Такого мне еще не попадалось, но способности вообще редко повторялись. «Поздравляю, ты балбес – второй раз запасть на собственную жену». - И что же мы будем делать весь день? Посмотрим пару фильмов? Или может займемся историей? – кажется, прозвучало похабщиной, по крайней мере, так показалось мне самому. Так что, решив заткнуться, я сделал то, к чему, кажется, все шло – поцеловал ее. Стало как-то плевать чего она добивалась от меня все это время, что мне будет за это в университете, и даже немного плевать примкнула она к жрецам или нет. Будто этот поцелуй способен окончательно развеять сомнения и ответить на все вопросы.
Eliane Duvall: - Надеюсь, не твою маму? - усмехнулась я в свою кружку. Напоминаю, значит? Неужели у старика проснулась память, и он, наконец-то, признал очевидное? Это сколько же раз нужно быть женатым, чтобы при встрече не вспомнить одной из своих бывших? Я, конечно, не могу похвастаться идеальной памятью. Хотя, едва ли мне встретится один из моих мужей — я обычно убеждалась в их смерти перед тем, как искать нового. Есть выжившие, конечно... Но нет, Виктора-то я запомнила. Так что мне на память грех жаловаться. На его предположение я лишь улыбнулась и мотнула головой. Едва ли, это было бы слишком мелко для месте. Кроме того, когда живешь столько лет, учишься не очень уж привязываться к местам и людям. Так что едва ли бы мужчина сильно расстроится, если вылетит из Принстона. Нет, я определенно не ставила себе такой цели. Маленькая проблемка была лишь в том, что я сама не знала, чего хочу. Изначально думала, что добьюсь того, чтобы он меня вспомнил. Ну что ж, по всем признакам вспомнил. А теперь что? Слушать его объяснения? Это скучно и предсказуемо. «Ну, я же не знал, что ты будешь так долго жить. Я не мог тебе открыться. Так было лучше для тебя. Бла-бла-бла». Ерунда, другими словами. Но почему-то я продолжала стоять непозволительно близко к нему. Быть может, это влияние момента и разыгравшееся воображение, но сейчас я была почти уверена, что запах Виктора мне знаком. Я могла долго лежать перед сном с закрытыми глазами, просто вдыхая его аромат. Я так сильно его любила тогда, сколь же сильно была сейчас равнодушна. Хотя едва ли у равнодушия есть степень. Увидев его впервые на лекции, я была зла. Признаться, злилась я и сейчас, но уже меньше. Как бы больно он не сделал мне тогда, прошло много лет. И все же я знала, стоит моему бывшему мужу начать оправдываться, как я взорвусь. Я могла быть очень эмоциональной порой. Опустив руку, я продолжала стоять так же, как и стояла. Только теперь не разглядывала дырочку на его джемпере, а подняла голову, ловя взгляд Виктора. Что-то заныло в груди. Наверное, я скучала по тому чувству. Я никогда не любила никого не до него, не после. Это было такое сильное чувство, которое мне уже, наверное, не испытать больше. Если существует какой-то мифический запас любви, то я определенно исчерпала его в моем первом браке. Я могла заинтересоваться мужчиной и даже иногда влюбиться. Но это проходило столь быстро, что я могла и не вспомнить имени моего кавалера через год. Образ же шевалье де Клермона я пронесла через века. Какое-то время мы оба молчали — должно быть, не дольше нескольких секунд, но я слишком глубоко погрузилась в собственные мысли, и пришла в себя лишь тогда, когда моих губ коснулись губы Виктора. Меня словно обожгло огнем, и я оперативно отскочила на шаг назад. Нахмурившись, я от души впечатала мужчине пощечину. В моих действиях не было расчета, я действовала скорее интуитивно. Даже мимолетного прикосновения было достаточно, чтобы в груди что-то шевельнулась, и я не хотела и дальше искушать судьбу.
Victor Jameson: Не то чтобы поцелуй должен был все резко прояснить, не то чтобы поцеловав ее, я уверился в том, что передо мной действительно чудом дожившая до наших дней жена. Но едва я почувствовал ее губы, сердце упало куда-то вниз. Бланш это или нет, но с ней я чувствовал то же самое. Не буду врать и малодушничать – не только с ней. Но остальные сейчас не имели значения. Я сам не ожидал такого эффекта, усиленного, впрочем, звонкой пощечиной. Щеку обожгло огнем, и я приложил к ней ладонь, офигевше вылупившись на Элиан. Точнее, Бланш. Мне бы образумиться – Бланш бы никогда так не сделала, да и поведение Элиан вполне объяснимо сейчас, но нет, я почему-то смотрел на нее и был уверен, что это Бланш. Потому что, будь это так, все было бы не менее объяснимо. Да, с точки зрения Элиан, я – старый пердун, зазвавший ее жить в своем доме и начавший приставать в первое же утро. А с точки зрения Бланш, я еще более старый пердун, который обманул ее, бросил, а потом встретил и даже не вспомнил, что, впрочем, не помешало приставать в первое же утро. Куда ни глянь, везде я предстаю в не самом лучшем свете. - Прости, - все же выдохнул я, не зная за что, собственно, извиняюсь, за поцелуй ли, или за все остальное. Пощечина действительно неслабая вышла, видимо, у нее был большой опыт, так что, потерев ее потеплевшей рукой, я почти обиженно ляпнул не задумываясь: - Раньше ты так не делала. Наверное, это прозвучало странно, если Элиан не Бланш, конечно. Но, если подумать, и правда не делала ведь. И, учитывая то, какое решение я принял, настоящий бред был еще впереди. Я решил, что хуже уже не будет, так что приму теорию, что передо мной Бланш, за рабочую, пусть лучше решит, что я скорее псих, чем расчетливый извращенец. В конце концов, не так уж это маловероятно. Я смотрел в ее глаза и будто даже узнавал. Она действительно сильно изменилась. И дело было не только в прическе, в одежде. Дело было в ней самой. Бланш была хрупкой птичкой, трепещущей в руках и безгранично доверяющей им. Теперь в ней, кажется, и следа от этого не осталось. Но было кое-что еще. Ее запах. Прошли сотни лет, а я был уверен, что помню его. Сейчас, почти без примесей духов и всяческих средств гигиены, передо мной явно стояла она, Бланш. Раньше я ночами лежал, зарывшись лицом в ее волосы, и едва ли спутал бы этот запах с другим. - Тебя не узнать, - я сам не заметил как перешел на французский. Должно быть потому, что на этом языке общаться с ней мне было привычно. Эта маленькая, насквозь французская история из моего прошлого. Кто же знал, что она однажды продолжится? - Моя маленькая Бланш. Внешне ты все та же, но… не удивительно, что я не сразу узнал тебя.
Eliane Duvall: Услышав заявление Виктора, который тер поврежденную щеку, я лишь скептически хмыкнула. Да, рука у меня была тяжелая, не первый век даю пощечины неверным мужьям. Но не настолько же, чтобы сразу прочистить мозги. Или как раз настолько? В любом случае, он, кажется, легко принял тот факт, что его жена трехсотлетней выдержки вдруг жива. - Раньше деревья были выше, и трава зеленее, - парировала я. Сделав еще одну бессмысленную попытку одернуть короткий топ, я вновь взяла в руки чашку с кофе, стараясь ничем не выдавать охватившего меня волнения. Виной ли было тому, что мы, наконец, заговорили откровенно, или этот неожиданный, признаюсь, недопоцелуй, но я планировала держать себя в руках. - Я давно уже не твоя и не Бланш, Виктор, - заговорила я, легко переходя на родной язык. Еще бы, французский был нам привычен, хотя иногда и болтали на английском или немецком — в те времена других языков я не знала. Это сейчас я свободно владела всеми основными европейскими языками и даже поверхностно знала еще парочку внеевропейских. - Примерно с тех самых пор, как ты остроумно разыграл свою смерть. Но знаешь, что действительно удивительно? Я-то узнала тебя сразу, - фыркнув, я отставила кружку, так и не сделав ни глотка. А чего я, собственно говоря, ожидала? Что он должен был сделать, по моему мнению, чтобы я вдруг поняла и приняла его? Да ничего. Я слишком злилась на него. И на себя — за то, что все еще реагировала на него спустя века. - Ты себе не представляешь, как бы я хотела, чтобы ты пережил хотя бы такую крохотную часть той боли, что пришлось пережить мне, - сказала я, подходя к мужчине вплотную. Пальцами я показала, насколько маленькую часть я имела в виду. Сейчас я не могла вспомнить, знал ли он о ребенке. Вроде бы нет. И я остроумно решила, что это как раз то, что ему сейчас и нужно. Я хотела, чтобы его грызло чувство вины. Если у него вообще есть совесть. - Тогда я умерла дважды. Один раз, когда хоронила тебя, а второй — когда хоронила ребенка, который не успел ни разу назвать меня мамой. Так что ты не имеешь права называть меня Бланш. А особенно твоей, - я была молодец, мне удалось проговорить всю эту тираду с абсолютно спокойным выражением лица, и даже голос ни разу не дрогнул. Как будто бы мне плевать. Наверное, спустя столько лет мне и стало плевать. Смерть моего ребенка больше не ранила меня так сильно. Я не помнила уже, как он выглядел, не помнила цвета его глаз и его улыбки. Хотя бывало еще, что меня мучили кошмары. Но это все в прошлом. Жаль только, что мое прошлое вдруг решило ожить и ударить меня посильнее. Глядя на Виктора снизу вверх, я закусила нижнюю губу. Если бог все же есть, то одному ему известно, как сильно мне хотелось его ударить. Или вообще убить. Меня захватила какая-то бессильная ненависть, и вместо того, чтобы найти ей выход, я лишь беспомощно стояла, опустив руки и глядя на бывшего мужа столь равнодушно, будто бы мы мирно развелись, а потом вдруг встретились на каком-то мероприятии.
Victor Jameson: Не то чтобы ее обвинительная речь совсем не попадала в цель, но она была вполне ожидаемой, предсказуемой до деталей. Так что я не спорил, лишь стоял, глядя в чашку, являя собою то ли раскаяние, то ли просто растерянность. Кажется, я еще не до конца поверил, что она действительно жива, что стоит передо мной. Сотни лет прошли с тех пор, как я старательно распрощался с мыслями о Бланш. Когда-то я действительно любил ее. Может быть, не так, как нужно было, или как она заслуживала, раз уж все-таки оставил. Но я жил так, как жил. Я был рядом пока мог, стараясь, по возможности, не грузить себя тяжкими думами о будущем, и все же зная, что однажды это закончится. И куда раньше, чем мы оба состаримся. Потому что я не могу состариться. А они… они получают заботливого мужа даже если не заслуживают его. И нехилое наследство после того, как овдовеют. Всякое конечно бывало, порой все было не так прекрасно, как должно бы. Мне попадались всякие жены, были и такие, которых я наказывал, не оставив им ни пенни. Бывали и такие, с которыми я громко разводился или же просто уезжал, не заботясь даже о легенде о собственной горькой кончине. Я не жалел ни об одной из этих историй, потому что для меня они давно уже были лишь историями. Не жалел до этого самого дня. Я молчал, пока не услышал новую, совершенно не предвиденную мной деталь. Точнее, целую деталищу. Я даже не смог сдержать удивления, оторвал наконец взгляд от стремительно остывающего напитка и ошарашенно вылупился на Бланш. Кажется, моей реакцией она была довольна, но это волновало меня сейчас меньше всего. - Но у нас не было… - я осекся, предполагая, что я мог уехать, просто не узнав о нем. – Нет. Ты врешь. Если ты думаешь, что я и так не сожалею, то ты меня совершенно не знаешь. Прозвучало снова почти с обидой, и это меня почему-то разозлило. Уж лучше злиться, чем думать о том, как она оплакивала мою смерть. А после и… пусть лучше это окажется выдумкой желающей отомстить женщины. Потому что она и вполовину не представляет как ранит меня эта новость. Она не знает, что я мог бы вылечить его. Или знает? Сколько она знает обо мне? Может наша встреча и не случайна. Мое предположение о жрецах все еще может оказаться верным. - Что я должен был сделать, по-твоему? Все тебе рассказать? Если бы я знал, что ты не умрешь, я бы так и сделал. Даже не смотря на твой фанатизм. Думаешь, мне хотелось уезжать? Да ты бы не задумываясь сдала меня. Еще и дом сожгла бы, на всякий случай. И не смотри на меня так, единственный раз, когда я почти заколебался, ты меня слушать не хотела. Помнишь тот пожар? Это я его устроил. Может быть, я нетрезво оценивал ситуацию. Но это было слишком много для одного утра. - И знаешь что, ты бы поступила на моем месте точно так же. Ты сама не первую сотню лет живешь, и не говори, что тебе не приходилось все бросать только потому, что твое юное личико не тянет на тридцать лет, - я скептично сощурился и звонко отставил чашку на кухонную тумбу, намереваясь уходить наверх, в свою комнату. Пора бы одеваться уже. Может быть на работе мне удастся собрать мысли в кучу.
Eliane Duvall: Значит, я правильно помнила — Виктор не знал о моей беременности. По крайней мере, его реакция полнейшего шока, когда он даже соизволил поднять на меня взгляд, говорила о многом. - О, конечно, я просто себе поставила цель заставить тебя сожалеть, - фыркнула я. Хотя, конечно, цель такая была. Но врать о ребенке было бы слишком низко даже для меня. - Можешь мне не верить — дело твое. Все равно он уже больше трех веков как умер. Я хотела показать, что мне все равно. Последнюю фразу мне удалось обронить даже как бы равнодушно - дескать, ну умер и умер. В принципе, так уже и было. Если Виктор только что был огорошен новостью о своем внезапном отцовстве трехсотлетней давности (каком по счету?), то я уже слишком привыкла и сжилась с этой мыслью, чтобы продолжать переживать ее эмоционально. Я понятия не имела, о каком пожаре он говорит, а потому даже нахмурилась, вороша в памяти события минувших лет. Кажется, что-то такое... Молния какая-то посреди ночи что ли? Не помню наш разговор, но я наверняка обвинила во всем козни дьявола — по-другому и быть не могло. А потому сейчас я лишь поджала губы, понимая, что в его обвинениях было разумное зерно. - Просто в этом между нами разница, - я говорила тихо, в противовес достаточно эмоциональной отповеди мужчины. - Я была для тебя одной из многих, а ты для меня единственным. Я уходила, ты верно сказал. Но я уходила от тех, на кого мне было плевать. Мне было хорошо с ними какое-то время, а потом просто надоедало, - о том, что в большинстве своем я просто убивала своих мужей, я предпочла не распространяться сейчас. Отчего-то мне казалось, что едва ли Виктор оценит мою откровенность. - Для тебя все было так же? - я улыбнулась. Не знаю уж, как моя улыбка выглядела со стороны, но она явно не предвещала ничего хорошего. С мотивами его я разобралась, мне все это было знакомо. Ему было хорошо, но время прошло, и было пора уходить. Он даже позаботился о неплохом наследстве, и все бы говорило о нем исключительно в положительном смысле, но я почти решила для себя превратить его жизнь в ад. Все потому, что я любила слишком сильно, и я считала, что заслуживала немного правды за это. С его стороны честнее было бы просто уйти от меня, признавшись если не в своем долгожительстве, так в ослабевших ко мне чувствах, было бы честнее. Сбежав и бросив меня, он поступил как трус, заставив меня желать своей смерти и отрекаться от всего, во что я верила. - Если бы ты мне рассказал все, я бы приняла. Не говорю, что сразу и безоговорочно, но приняла бы. Потому что в дальнейшем я отказалась от своей веры из-за тебя, - я мило улыбнулась, не став пояснять эту фразу. Вместо этого я взяла свою кружку с кофе и, отвернувшись к раковине, вылила остывший напиток в нее, после чего вновь включила кофеварку. Думается мне, что Виктор сейчас уйдет, судя по решительному стуку кружек о столы. А у меня будет время, чтобы привести мысли в порядок после этого насквозь странного разговора. - Так это ты устроил пожар? Значит, твой дар не только в твоей долгой жизни? - внезапно перевела я тему, поворачиваясь к мужчине. Я скрестила руки на груди и облокотилась о кухонную тумбу в ожидании новой порции кофе.
Victor Jameson: Был ли ребенок или нет, то, с каким равнодушием она говорила о нем, одновременно и пугало, и отдаляло от нее. Наверное, почти всю жизнь я мечтал, чтобы моей жене не пришлось стареть и умирать. Ну, из тех, в ком я не разочаровался в итоге. Сейчас мне трудно сказать было ли так с Бланш – она была во многих вопросах ограниченной, ничего не знала о жизни и не особенно интересовалась ей, у нее все всегда было, сначала безбедное детство, потом сразу же вполне счастливый брак. Она жила в своем мире заботливо очерченного мной круга комфорта и уюта. Мог ли я ее в этом винить? Я и не винил. Не хватало только ребенка, и я чувствовал, что ее это порой беспокоит, но старался никак не касаться этой темы. Меня-то этот вопрос действительно не волновал. Но, пожалуй, она была права – положа руку на сердце, дело было не только во времени. Она действительно наскучила мне. Едва ли я перестал ее любить, но уходил я даже относительно легко – молодая вдова с неплохим состоянием не должна была знать бед. Отсутствие детей могло как сыграть на руку ей, так и навредить – не всякому нужна бесплодная жена, разве что охотнику за наследством. Но я искренне верил, что если не Бланш, то ее матушка распорядятся оставленным мной состоянием разумно. Так что отпустил я ее безболезненно, помнится, мысли о ней перестали тревожить меня довольно быстро. Но ничто так не ранит и не злит, как правдивость обвинений. Я почти задохнулся собственный гневом, но мне удалось даже заговорить тише, правда, звучало это куда более гневно. - Я был гораздо старше даже тебя теперешней, Бланш, - на имени я сделал акцент, почему-то желая обидеть ее как можно сильнее. – Как думаешь, как это было для меня? Ты только вышла в свет, перед тобой была одна-единственная жизнь. Один-единственный шанс прожить ее счастливо. Конечно я был для тебя единственным! А я всегда живу с мыслью, что однажды мне придется уйти и начать все сначала. Так что да, в этом вся разница. На вопросы о силах я отвечать не собирался. и уж тем более не собирался упоминать Гора. Пожалуй, именно они заставили меня наконец уйти. Я смерил ее гневным взглядом и ушел к себе, быстро собрался и уехал в университет. Она и так знает слишком много. Обычно жрецам было достаточно обнаружить амулет, чтобы избавиться от его владельца. Мой она заметила давно. Теперь она точно знала, что я намного старше, и что я причастен к пожару. Если она хотела узнать кеми я или нет, то доказательств у нее предостаточно. Этот день я провел в своих мыслях, вел себя рассеянно, но студенты меня, кажется, простили. Стейси пыталась что-то выпытать, но мне было не до нее. Был момент, когда я был почти готов все бросить и исчезнуть, не дожидаясь, пока за мной придут. Затем снова разозлился и решил пусть приходят. Но к вечеру во мне укрепилась уверенность, что Бланш вовсе не обязательно вступила в их ряды, что было бы трусостью сбежать сейчас, да и вообще я вроде как ее муж, так что в ответе за нее, даже если она связалась не с той компанией. Словом, вернулся я с более или менее мирным настроем, но дома ее не застал. Вещи были на месте, значит она не уехала совсем. Вернулась она уже за полночь, но я даже не вышел из комнаты, просто слушая что она делает. Я так и не поговорил с ней. Ни тогда, ни позже.
полная версия страницы